Девять жизней Любови Коликовой

Сегодня у любимой артистки новгородцев – юбилей

Перебираю старые, слегка пожелтевшие фотографии. Обаятельная девчушка задорно улыбается в кадр. Дама с высокой старинной прической томно смотрит вдаль. И Актриса… Мех, закрывший пол-лица, в огромных жгучих глазах – страдание…

– А это Любовь Павловна Коликова, моя муленька, – актриса ласково поглаживает еще один старинный снимок.

– Почему – муленька? Она ведь ваша бабушка.

– Она вырастила меня, и я всегда считала ее своей мамой, – Любовь Михайловна грустно замолкает, устремляясь мыслями куда-то далеко, в начало прошлого века. – Знаете, я никому этого раньше не рассказывала…

Девочка родилась слабенькой, и врачи категорично заявили матери: «Не жилец!». Поверила женщина или просто побоялась, но из роддома маленькую Любочку забирала бабушка. Мама иногда навещала девочку, а вот отца Любовь Михайловна не знала никогда. Поэтому олицетворением отцовского тепла и заботы стали для нее сильные и уютные руки Сергея Мироновича Кирова. Бабушка работала в Смольном переводчицей и стенографисткой – она, как родными, владела немецким и французским языками. Маленькая Любушка частенько сидела под ее огромным рабочим столом, а выбегая в огромный коридор Смольного, иногда попадала прямо в объятия Кирова. Он брал девчушку на руки, подбрасывал в воздух и оба заливисто смеялись.

– Однажды я в радостном порыве назвала его папой. В этот момент из кабинета вышла бабушка и смущенно извинилась, а Киров улыбнулся и сказал: «Ну что вы, мне очень приятно…». Он любил детей. А ленинградцы обожали его.

Девочка все время болела – ангины, отиты, воспаление легких, нефрит… Пару раз бабушка буквально вытаскивала ее с того света. Но это не мешало Любе быть отличницей и заниматься в Ленинградском дворце юных в студии Исаака Дунаевского. Там-то и начали заявлять о себе актерские гены. Но о них – позже…

Завтра была война

Любови Михайловне было 12, когда началась война. Девочка проводила каникулы в Ореховцах на Псковщине. Бабушку с работы не отпускали, и она слала и слала в село телеграммы, чтобы отправили Любу домой. Но, видимо, судьба и на этот раз решила поберечь девочку: вряд ли она пережила бы блокаду, из которой бабушку вывезли в последней стадии дистрофии.

Деревенские жители поначалу не восприняли войну всерьез, думали, будет, как в финскую, которой они почти не почувствовали. И только один мужчина, воевавший в первую мировую, задумчиво протянул: «Э-э, не знаете вы немцев…». Вскоре узнали…

Прослышав, что наши отступают, все село двинулось к Ленинграду, но дойти не успели – поймал карательный отряд. Партийных расстреляли, остальных,  в их числе и Любовь Михайловну, пригнали обратно. А вскоре немцы узнали, что неподалеку от Ореховцев прячутся партизаны.

– Все село согнали на поляну. Мужчин куда-то увели, а нас предупредили: не скажете, где партизаны, мужчин расстреляют. Женщины молчали –  то ли и вправду не знали, то ли проявляли мужество. Не добившись ответа, немецкий офицер выстрелил в воздух, и вскоре неподалеку раздались автоматные очереди – угрозу привели в исполнение. А нас загнали в пустую конюшню. Сквозь щели мы видели, как запылали два соседних села. Подобная смерть казалась жуткой, и в голове билась одна мысль: «Гореть живьем не буду ни за что! Выскочу в щель и побегу – пусть лучше расстреляют», – голос Любови Михайловны срывается…

Когда конюшню полили керосином и начали поджигать, налетели партизаны. Выбегая, девочка краем глаза заметила, как мимо уха просвистела горящая балка и убила бегущего следом мальчика. Так неизвестная сила снова ее спасла.

Спасала она ее еще неоднократно. Когда сбежавшая от побоев голодная больная девочка скиталась  в Гдове – ее подобрала и выходила директор детского дома. И надо же такому случиться, что именно эту женщину встретила в поезде Любовь Павловна – пустившись на поиски внучки, она  не нашла ни девочки, ни деревни.

Счастье воссоединения длилось недолго – бабушку и внучку угнали в Польшу, в разные концлагеря. На глазах Любови Михайловны пленных вешали, избивали до смерти, затравливали овчарками… Когда в город вошли советские войска, из нескольких десятков заключенных оставалось семеро – и среди них Любовь Михайловна. А когда они с бабушкой, в очередной раз найдя друг друга, возвращались домой, на поезд напали бандиты. Нужно ли говорить, что только вагон, где ехали Коликовы, остался невредимым?!

Говорят, у кошек девять жизней. Наверное, не меньшим их количеством одарила судьба и Любовь Михайловну Коликову.  Теперь-то ясно, что неспроста – ей предстояло своим талантом подарить много радости людям.

Таинственные гены

Новая жизнь началась у Любови Коликовой после войны – счастливая, наполненная яркими эмоциями и событиями. Став солисткой танцевального ансамбля, колесила по всей Псковщине, где бабушка, мама и Любовь Михайловна обосновались после войны. На сцене бойкую талантливую девчушку заметил режиссер Псковского театра драмы и уговорил поступить в труппу. Так в 16 лет Любовь Михайловна стала профессиональной актрисой. Ее ввели сразу в восемь спектаклей!

Конечно, у красивой артистки, фотографии которой на кассе раскупались влет, не было отбоя от поклонников. Цветы благосклонно принимала, а вот кавалеров отваживала. Любовь ждала, настоящую любовь. И она пришла к ней – в Кишиневе. Откуда уж там взялась ее фотография? Но однажды ей пришло приглашение из кишиневского драмтеатра на роль Катюши Масловой. Актриса было сильно занята в репертуаре, а когда освободилась и примчалась в Кишинев, роль уже отдали другой актрисе, и Любови Михайловне предложили сыграть сумасшедшую в тюрьме.

– С каким удовольствием я ее играла! Почему-то режиссеры видели во мне героиню. Я же обожала характерные роли, нравилось покопаться в образе, придумать что-то интересненькое. Например, я просто наслаждалась ролью кухарки  в «Женитьбе Бальзаминова» – толстая тетка, нос картошкой, на голове кика… Режиссер приказал гримеру: «Потуши ей как-нибудь глаза». «Да что же я сделаю? Они же у нее бешеные…» – томился гример, а потом придумал – накрасил мне глаза не горизонтально, а вертикально!

А настигшая любовь окончилась замужеством – талантливый актер Николай Иванович Пестов играл в том же театре. Однажды муж с таинственным видом заглянул в комнату:

– Любушка, да ты, оказывается, дворянка!

Оказалось, то, что бабушка многие годы скрывала от внучки, сумел выпытать зять. Любовь Павловна была выпускницей Смольного института благородных девиц (вот откуда знание языков!). Ее отец, известный актер и антрепренер Павел Леонидович Скуратов, разгневавшись, что тайком обвенчалась с нищим студентом, выгнал дочь, даже не посмотрев на то, что она ждала ребенка. С тех пор бабушка с родными не общалась. Как память о родовых корнях у Любови Михайловны осталась фотография 1901 года: киевская драматическая труппа, в составе которой ее дедушка и родная тетя. Вот они, гены.

В Новгород семья Любови Михайловны приехала в 1953 году, а 1960-е стали для заслуженной артистки России Коликовой по-настоящему звездными. За всю же актерскую карьеру сыграно 200 ролей! Пока была жива бабушка, она посещала все спектакли драмтеатра. Старожилы помнят, что в зале было заветное «бабушкино место», и тех, кто по незнанию на него садился, вежливо просили пересесть.

В 1980-е Коликова ушла из театра драмы. Но не из Театра. До сих пор помогает всем, кто просит, своим опытом, играет и ставит спектакли в ТЮЗе городского Дворца культуры.

– Знаете, наверное, это мое последнее интервью, я больше не хочу встречаться с прессой, – сказала в заключение беседы Любовь Михайловна. – Поэтому позвольте поблагодарить всех своих зрителей, кто помнит меня и любит. Ведь некоторые до сих пор называют меня именами моих героинь. И нет большей радости, чем слышать: «О, это же наша Барабанщица!»