Годы 1829 – 1835. Город мостов и храмов

Вступление на престол Николая I в конце 1825 года открыло череду восстаний и бунтов, постепенно охвативших почти всю Российскую империю. Сначала декабристы, затем поляки, потом добавились «холерные бунты»… Дошло до того, что в Тамбове в ноябре 1830 года восставшие горожане напали на губернатора; их удалось усмирить лишь регулярными войсками. В июне 1831 года произошёл бунт на Сенной площади в Петербурге. Рабочих, ремесленников и дворовых людей разогнали гвардейские части, усиленные артиллерией. Сам император был вынужден выехать к недовольному народу и увещевать его царским словом. К июлю того же года эпидемия холеры и спровоцированные ею социальные конфликты докатились и до новгородских пределов…

НАДЁЖНЫЙ, КАК РЕЙХЕЛЬ

Восстания в новгородских военных поселениях начались в июле 1831 года – в Старой Руссе, в 10-м рабочем батальоне. Вскоре они охватили другие воинские части и в конечном итоге в бунт втянулись до 12 полков. Восставшие обвиняли полковых лекарей в отравлениях и специальном распространении болезни. Один из участников волнений даже заявил: «Что тут говорить — для дураков яд да холера, а нам надобно, чтобы вашего дворянского козьего племени не было».
«Война сословий» приобрела нешуточный оборот. Разозлённые долгими годами мытарств и муштры люди остервенело бросались на своих командиров и начальников. Толпа подвергала пыткам офицеров, заставляла их признаваться в «отравлениях» и подписываться под своими словами. В итоге восставшими в Руссе было убито до 100 офицеров и военных врачей и даже несколько священников.
Услышав о событиях на Новгородчине, Николай I, заявивший ещё раньше, что холера — «глупый предлог в этом бунте», на этот раз произнёс: «бунт в Новгороде страшнее, чем в Литве» (имелось в виду польское восстание).
Реакция властей оказалась не слишком быстрой, и восставшие поселяне стали перетягивать на свою сторону солдатские полки. 1 августа солдаты одной из частей отказались подчиняться начальству, поддавшись общим паническим настроениям. Началась вторая волна насилия, в результате которой были убиты ещё несколько офицеров, в том числе генералы Леонтьев и Эмме.
Лишь к 7 августа ситуацию в Руссе удалось взять под контроль. В город вошли верные правительственные войска, которые при первой же стычке с бунтовщиками просто открыли огонь. Было арестовано и подверглось репрессиям более 4 тысяч человек, осуждено свыше 3 тысяч. Многие умерли на месте наказания под кнутом и шпицрутенами.
В Новгороде с тревогой ожидали распространения бунта на ближайшие пригороды, также входившие в округа военных поселений. Граф Аракчеев, никогда не отличавшийся особой смелостью, опасаясь расправы над собой, вынужден был прятаться на квартире у местного инженера Казимира Рейхеля. Но беда миновала, и город вернулся к нормальной жизни.
Но запомнился в истории Новгорода Казимир Яковлевич Рейхель не спасением Аракчеева, а великолепными мостами, построенными им по всей губернии. Первым из них стал Волховский мост: арочный, на восьми гранитных «быках» и с деревянными перекрытиями. Мост возводили с 1825 по 1830 год, и талантливый инженер получил за него 3 тысячи рублей премии. Новый мост, наконец-то, стал прямым, как это ему предписывалось ещё генеральным планом 1778 года, и горожане теперь могли не переживать за его устойчивость перед наводнениями и ледоходами.
Не менее надёжными и красивыми были и другие мосты Рейхеля: через ручей в Савино, а также через Мсту в Бронницах. Мост через Мсту был последним «писком» инженерной мысли и сразу после завершения строительства в 1843 году стал одной из достопримечательностей губернии. Его разобрали в начале XX в. и материал использовали для строительства Колмовской психиатрической больницы.
В 1830-е годы у России появился новый историк-поэт. Осенью 1830 года Александр Пушкин отправился в нижегородское имение своего отца Болдино для вступления во владение деревней Кистенево. Холерные карантины на три месяца задержали его, и этой поре было суждено стать знаменитой Болдинской осенью, наивысшей точкой пушкинского творчества, когда из-под его пера вышли «Повести Белкина», «Маленькие трагедии», последние главы «Онегина», «История села Горюхина» и ещё около 30 стихотворений.
Обвенчавшись в феврале 1831 года с Натальей Гончаровой, Пушкин переселился в Петербург. Здесь он получил задание императора написать историю Петра и был зачислен на государеву службу в качестве историографа.

КО ХРИСТОВУ ДНЮ

Предпраздничная суматоха по приведению города в порядок к июньским и сентябрьским празднованиям принесла ещё одну археологическую сенсацию. На какое-то время мы получили возможность задуматься о вечном, не терпящем суеты и праздности…
В отличие от Пречистенской церкви XII в., обнаруженной в прошлом году в Кремле новгородскими водоканальщиками при помощи экскаватора, ещё один храм Детинца был найден вручную. При замене электрокабеля и отрывке старой траншеи, проложенной ещё в 1953 году, сотрудники «Новоблкоммунэлектро» совместно с археологами музея открыли миру каменно-кирпичную кладку церкви Входа в Иерусалим.
Строительство этого храма упоминается в летописи как одна из заключительных акций архиепископа Василия Калики по перестройке укреплений Детинца (1331-1333 гг.) и перепланировке всей центральной части Софийской стороны. В 1336 году владыка огородил Софию «новым тыном» и тут же заложил новый храм на том месте, где прежде был некий «теремец». Спустя два года Входоиерусалимскую церковь расписал живописец Исайя Гречин «с другы».
Церковь простояла до 1750-х годов; за это время к ней прибавился придел «на полатех» Архангела Михаила и крытая галерея-паперть, хорошо заметная на иконографических изображениях Кремля. При митрополите Дмитрии Сеченове старый храм разобрали, так же, как и стоявшую рядом с XVI века церковь Марка Евангелиста, а из образовавшихся стройматериалов в 1759 году возвели новый барочный храм Входа в Иерусалим (нынешний лекторий).
В среде историков и археологов долгое время считалось, что руины церкви XIV века находятся непосредственно под существующей постройкой. И вот сюрприз: в стенках траншеи отчетливо видны лицевые поверхности кладки из кирпича XIV века, к западу простирается хорошо сохранившийся кирпичный пол, выложенный «в ёлочку», а в земляных отвалах уже нашлись несколько фрагментов фресок. И всё это в десятке метров к югу от здания лектория, на пустом пространстве, засаженном после войны клёнами и липами.
Теперь археологам предстоит «доразведать» конфигурацию храма и принять меры по его консервации. Электрокабель уже перенесли в сторону, место для него найдётся и вне храма. Руководство музея-заповедника считает, что в перспективе храм нужно полностью исследовать, собрать все фрагменты фресковой живописи, а затем обозначить древнюю постройку на поверхности земли выкладкой из камня и поклонным крестом. Ведь не случайно же церковь «проглянула» из земли прямо в канун своего посвящения – Входа Господня в Иерусалим. Прямо как в поговорке про дорогой подарок «ко Христову дню».

«MAGNI NOMINIS UMBRA»

1835 год – «Сейчас Новгород всего лишь «magni nominis umbra» («Тень великого имени» – лат.). Ярославов двор переделан в конюшню, в которой ни разу не заржал конь, а слышно лишь мычание коров. Большой колокол больше не сзывает народ на многолюдное и шумное собрание – вече; теперь под звон церковных колоколов медлительные новгородцы торгуют капустой и морковью. В древние же времена, когда они противились и царской, и ханской власти, говорили они: «Кто против Бога и Великого Новгорода?» А ныне не могут они противостоять даже маленькому городку, лежащему на другой стороне Ильменя, – Старой Руссе, которая всё больше узурпирует торговлю льном и солью и оставляет Новгороду возможность торговать лишь капустой и другими овощами».