Годы 1885 – 1891. Миротворческие годы

В царствование императора Александра III (1881 – 1894 гг.) Россия достигла многих поставленных перед собой целей как во внешней политике, так и в экономике. При царе, заслужившем у историков прозвище «Миротворец», была отменена позорная для России нейтрализация Черного моря. Страна вышла из международной изоляции, в которой она находилась после поражения в Крымской войне. Россия сумела восстановить свое влияние на Балканах после победы над турками в войне 1877-1878 гг., где отличился новгородский Лейб-гвардии Драгунский полк, а один из наших земляков, холмич Павел Калитин, до сих пор особо почитаем в Болгарии.

В 2007 году, к 100-летию Русско-турецкой войны, в Холме на собранные в Болгарии и России средства был установлен памятник подполковнику Калитину, погибшему при защите знамени своего полка. Наступила и эра либерализации жизни, о чём говорит такой примечательный  факт. В июле 1891 г. в Кронштадт прибыла с визитом французская эскадра, при встрече которой царь Александр III с непокрытой головой прослушал «Марсельезу». Зрелище было невиданным: самодержец всероссийский обнажил голову при звуках революционного гимна. Как-то аукнется «отречёмся от старого мира» через какие-то двадцать пять лет?

Состояние по Передольскому

Одной из «движимых» досто-примечательностей Новгорода на исходе XIX столетия становится фигура Василия Степановича Передольского, исключительно много сделавшего для развития в городе краеведения, археологии и музейного дела. Получив образование юриста и сделав блестящую карьеру адвоката, он с молодых лет начал активно собирать различные древности: старинные документы, археологические предметы, церковную утварь, человеческие черепа. Со временем его коллекция  станет основой для первого частного музея в Новгороде, а в 1880-х годах Василий Передольский всё чаще старается обратить внимание властей различного уровня на бедственное положение памятников старины в Новгороде. Давайте вчитаемся в строки «Краткого очерка состояния Велико-Новгородской старины в 1889 г.», отправленного Передольским для рассмотрения в Императорскую Археологическую Комиссию:
«В то же время … предписано было Свят. Синодом настоятелям церквей и монастырей разобрать рукописи, древние предметы церковной утвари, не употребляемой при богослужении и др., составить всему опись. В числе постриженцев Юрьева монастыря был мой двоюродный брат, соборный иеромонах, человек по-тогдашнему ученый и вообще любо-знательный, но не переносивший никакого подневольного труда. На него была возложена разборка и опись Юрьевских бумаг и древностей. Желая навестить моего родственника в какой-то праздник и пробираясь в монастырь берегом Волхова, я столкнулся с о. Сисоем у речных монастырских ворот; всегда приветливый и веселый, на этот раз он выглядел мрачно и злобно: руки и подрясник его были в пыли. Заметив о. Сисою о необыкновенном настроении его духа, я полюбопытствовал узнать его причину. «Все из-за тебя да из-за твоего учителя, – сказал он. – Вам наука, а мне мука; понадобился, видишь ты, науке монастырский хлам, и велят разбирать, вот и ройся в пыли да в птичьем помёте». «Что ж, много разобрал?» – спросил я отца Сисоя, когда мы пришли уже в келью. «Очень много», – отвечал он сердито. «А что в харатейных (пергаментных – С.А.) оказалось?» – допрашивал я. «Отстань, – крикнул соборный иеромонах. – А буде хочешь знать, полезай в Волхов и спроси сыртей да сигов». Я никак не мог уразуметь значения этих слов, а потом, когда о. Сисой попил чаю, поуспокоился и вошёл во всегдашнюю колею, он рассказал, как сторожа и послушники набрали по подвалам да по вышкам, т. е. под церковными крышами, кулей пять бумаг, книг и разного лому и как всё это повезли за монастырь, вверх по Волхову, да и утопили. На упрёк мой, зачем он не позвал меня для составления описей, что бы я мог сделать за праздники, о. Сисой отвечал: «Да, составь вам опись, а потом храни этот хлам, да показывай вашей братии, боюсь я только, как бы не всплыли кули с бумагами. Говорил я, что лучше сделать по Антоновски». «То есть как же?» –  спросил я. «А на костёр и аминь».
Констатируя начавшуюся по всей губернии погоню за старинными ценностями, Василий Степанович пишет: «В скупке древностей в частных домах я до сих пор мешаю маклакам, давая за вещи высшие, сравнительно с предложенными ими цены; но подобное соперничество с разрастающимся год от года духом наживы мне не под силы. Вредить же наезжающему люду, располагающему значительными средствами и сводящими короткое знакомство со звонарями и церковными сторожами по скупке древностей, я решительно бессилен».
Но самый «страшный враг старины», по мнению Передольского, крылся не в скупщиках-маклаках и не в продажных сторожах. «Враг этот невежество в разнообразных видах. Благодетели-поновители, любящие благолепие храмов и поощряемые духовенством, … соскабливая древнее и заменяя новым, переписывая тябла, разрушают целиком церкви и сооружают новые в современном вкусе». При этом Передольский с горечью отмечает,  что даже в ходе подготовки торжеств к 1000-летию России многие свидетельства новгородской истории оказались разрушены или выброшены. В частности, в Мартирьевской паперти Софийского собора была разбита одна и повреждены ещё две древние гробницы. Пришлось ему забрать их к себе в дом  и там собирать и склеивать по кусочкам. Скорбел Василий Степанович и о перестройках зданий во Владычном дворе, где в 1888 году появился современный каменный корпус на месте разобранных древних палат. Примеров он приводит множество и за всем этим маячит мрачная тень нарастающего забвения новгородской истории на фоне меняющегося общества и общей индустриализации жизни. «Быть может я, как влюблённый в старину Велико-Новгородскую, увлекаюсь и придаю остаткам её цену не по достоинству; в таком случае мне придётся одному, как и до сих пор, ревниво оберегать её и носить клики Блаженного, Юродивого, Божьего человека и им подобные, данные мне образованными, стоящими у власти временными новгородцами, за многолетние труды по собиранию и охране древностей и вообще бытовых памятников; но я всё-таки остаюсь верным своей задаче», – пишет в завершении своего очерка гордый гражданин Великого города.

Католики в Новгороде

Необычное для России распространение католичества стало следствием раздела Польши между Пруссией, Австрией и Россией на рубеже XVIII-XIX вв. Получив в своё распоряжение восточные земли Польши, русские цари, начиная с Екатерины II, стали проводить целенаправленную политику переселения поляков на русские земли. Появились поляки и в Новгороде, где уже в 1838 году ими была открыта первая часовня (каплица).
Во второй половине XIX века число католиков резко увеличивается после подавления Польского восстания. В конце 1860-х в Новгородской губернии проживало около 2 тысяч человек; среди них были священнослужители и монахи – Винцент Попеля, епископ из Плоцка, священник виленского прихода Михаил Глембоцкий и др.
Жизнь ссыльных поляков была несладкой. Их переписка с родными и знакомыми перлюстрировалась. В 1874 году в Новгороде был построен деревянный католический храм, который вскоре сгорел. Это событие упомянуто в газете «Волховский листок», где сообщается о мужестве католического священника о. Феликса Пиотровского: «Во время пожара в 1890 г. он с явной опасностью для жизни бросился в пылающий деревянный костел за Святыми Дарами, откуда среди огня благополучно их вынес. Этот факт вызвал огромный поток пожертвований на постройку новой церкви».
О ксёндзе Феликсе Пиотровском сохранились и другие благожелательные отзывы современников, в которых говорится, что на протяжении своей долголетней службы он находился в дружеском общении с православным духовенством. При нём начинается строительство каменного костёла апостолов Петра и Павла, место для которого было указано городской управой на Санкт-Петербургской улице. До появления католического храма здесь была вечная лужа, что, видимо, объясняется особенностями рельефа. Даже сейчас стоящий с конца XIX века костёл всё время испытывает проблемы с устойчивостью северной стены.
Строительство храма было закончено к 1893 г., а 8 сентября того же года храм был освящен епископом Франциском Сымоном. К началу ХХ в. новгородский католический приход насчитывал 3500 человек. При нем существовали благотворительное общество и приют на 25 детей, открытый в 1907 г. Католические священники преподавали религию в реальном училище, мужской гимназии Императора Александра I, Николаевской женской гимназии. Среди новгородских католиков были и дворяне. Многие работали врачами, учителями, служили в администрации, армии, на железной дороге, почте.
Храм был закрыт в 1933 году, но возродился спустя сто лет после строительства, в октябре 1994 года. Уже 12 февраля 1995 г. службы в храме возобновились после освящения архиепископом Тадеушем Кондрусевичем. Вот только для полного возвращения облика костёлу не хватает двух высоких шпилей, придававших особую красоту и торжественность главному фасаду.

«А иначе и быть не может»

 1891 г. – «В городе Новгороде, с которого более тысячи лет назад началось нынешнее Российское государство, расположенное большей своей частью на землях финских племён, для любопытного есть много напоминающего о прошедших временах… Всего в Новгороде 42 церкви и часовни. Перед всеми русские осеняют себя крестным знамением. Когда с вокзала едешь на извозчике, с которым прежде недолго поторговался о сходной цене, то он по дороге с десяток раз сдёрнет шапку и перекрестится. Прибыв к месту, он может клясться, что назначенная цена была вдвое больше…    
У русских не принято думать о своей судьбе, разве только в том смысле, что всё идёт к лучшему, а иначе и быть не может».