Несправедливо, однако

Начну с того, что, как утверждает мой старший товарищ, самая лучшая болезнь – это склероз – проснулся утром и всё видишь как будто в первый раз.

Вот во время престарелых «генсеков» ходил анекдот. Водят по Москве Брежнева – он спрашивает: это что? Ему говорят: «Универмаг». А это? Отвечают: «Стадион». А это? Это – памятник Пушкину. «Пушкину? – повторяет Леонид Ильич. – Который «Муму» написал?» «Ну, – робко уточняют, – «Муму» написал Тургенев».
Прошли ещё немного, Брежнев повернулся и сказал: «Несправедливо, «Муму» написал Тургенев, а памятник Пушкину поставили».
Мой ученик, один из первых «афганцев», вернувшись с ранениями, рассказал, как в первом бою выскочил на дорогу, увидел «духа» и только подумал, что несправедливо убивать, как сразу получил пару дырок. Несправедливо.
Это преамбула.
А вообще, расскажу вот о чём. В детстве я собирал марки. В нашем переулке «копили» марки ещё двое. Причём у старшего в Москве был дядя – настоящий коллекционер со стотысячной коллекцией. Он и присылал племяннику марки, кляссеры и даже толстенный марочный каталог на французском языке. Наш товарищ делился с нами «парными» марками, а потом мы и сами стали «доставать» их где возможно.
Моя сестра работала на почте и приносила всякие мелочи, конечно, уже с «перепечатками», не новые, с кусками конвертов. Их нужно было отмачивать в блюдце с тёплой водой, потом высушивать и наклеивать каплей крахмала с дикстрином в обыкновенный альбом, где я рисовал, кляссера тогда у меня не было.
Мы собирались во дворе, под небольшой вишней, и рассматривали доставшиеся разными путями марки. Искали их изображения в каталоге и радостно вскрикивали: «Есть, вот она!»
Мы тщательно разглядывали изображение в увеличительные стёкла, которые доставались тоже не просто. Но они были у мальчишек, ведь каждый ловил солнечный луч, чтобы зажечь клочок бумаги или щепку, а то и просто испробовать жжение на ладошке.
Раскладывали марки по странам мира, по сериям, оценивали по каталогу, а не по цифре на марке; видели в нём и первую марку «Чёрный пенни».
По самой дорогой марке котировалась и вся коллекция. Слышны были наши восклицания.
– United states – Washington – серия «президент» – два франка.
– United states – Lincoln – серия «президент» – восемь центов.
– Italiane poste – здесь Микеланджело – серия, а вот Eingtein Unitedstates – серия «учёные». Canada и многие другие страны.
Так по маркам мы познавали искусство, великих людей, красоту мира в чётком изображении; много было Reich deutshe – немецких марок с войны. Но вот русские марки, самые красивые. Серия «В пользу воинов и их семейств» – четыре большие марки; серия императоров России, юбилейные марки 1947 г., 1949 г., 1948 г., 800 лет Москвы, 30 лет Советской Армии, А.Н.Островский, Третьяковская галерея и многие другие.
Запоминали и написания на разных языках, ведь детская память крепкая и цепкая.  Уже и у меня заполнились три альбома. Но марки, которые были с дефектами – рваные углы, четверти нет, центр без изображения, я находил в каталоге и дорисовывал. Так и осваивал рисунок портрета, пейзажа, события. Плохо ли, хорошо ли получалось – это другое дело. Но я рисовал.
Что я собираю марки, знали и другие мальчишки с проулка. Ведь никто и не скрывал. Тогда я не был большим и сильным, наоборот, был малым и слабым. А был среди нас пацан с замашками барыги и прозвищем «Чмул». Вот однажды он подходит ко мне и говорит, прикрыв глаз и цвиркая сквозь зубы:
– Там один тоже собирает марки, хочет посмотреть твои. Ты его знаешь. Вынеси.
Ну я и лопухнулся. Взял свои альбомы и пошёл к ним. В конце проулка, на завалинке сидят трое. Старше и больше меня. Один, известный в городе приблатнённый интеллигент. Он-то и говорит:
– Покажи марки. Да, хорошие. Ну, я дома досмотрю.
Встали и пошли с моими альбомами. Я стоял и молчал, как пень. Вслед уходящим лаяла соседская собака Тобик, почуяв обиду. Так они и ушли. И никогда мне не вернули моё. Несправедливо? Да.
Ну, что было, то было. А жаль мне больше всего было тех, мной дорисованных марок. Эх, детские эти обиды!
Прошли годы. И однажды в газете моя жена прочла маленькую заметку о конкурсе на лучший рисунок юбилейной марки к 150-летию первой русской марки и говорит мне:
– Ты часто вспоминаешь, как в детстве у тебя забрали марки. Может, будешь участвовать? Нарисуй СВОЮ МАРКУ.
А я уже имел призы в конкурсах фолеристики – знаки, значки, эмблемы, а здесь – филателия. И вспомнилось всё моё «марочное детство». Эти Гватемалы и Гваделупы, эти Сахары и водопады. Но больше всего вспомнилась красота русских марок серии «В пользу воинов и их семейств».
– Буду участвовать, – сказал я. – И выиграю! И стал рисовать СВОЮ МАРКУ. Представили мы рисунок на региональный конкурс – выиграли, а с региона он пошёл и на федеральный. И вот звонят мне домой и сообщают, что рисунок моей марки стал лауреатом в номинации «Профессиональные художники».
Ну, потом пришли компьютерные распечатки марок-победителей, где и моя лауреатская марка, и дипломы, и призы. А дальше рисунок попал на Всемирную постоянно действующую выставку Санкт-Петербург-2007 и стал путешествовать по городам и весям мира.
Да. Вспомнился из Бертольта Брехта эпизод — сидят рабочие в Берлине, пьют пиво, а идёт война. Отхлебнули из кружки, и один спрашивает: «Слышал? Фюрер сказал, что завтра он возьмёт Москву».
Помолчали, отхлебнули ещё, второй и говорит: «Да, но будет ещё и послезавтра».
И было бы несправедливо, если бы не было послезавтра. И если бы я не выиграл – было бы тоже несправедливо!

Рассказ Бориса Будницкого