Андрей Звягинцев: о вере, совести и «Нелюбви»

«Мой главный вопрос к себе, когда мы снимаем кино: мы действительно свидетельствуем правду или нет?»

Два с половиной часа длилась встреча кинорежиссера Андрея Звягинцева с новгородскими зрителями. В Великий Новгород автор «Изгнания», «Возвращения», «Елены», «Левиафана», лауреат Венецианского и Каннского кинофестивалей, премии «Золотой глобус» и номинант на премию «Оскар» приехал из Лондона — его фильм «Нелюбовь», получивший в нынешнем году Приз жюри на Каннском кинофестивале и Гран-при на кинофестивале в Мюнхене, был отмечен в третий раз — картина получила Гран-при 61-го Лондонского международного кинофестиваля (BFI London Film Festival). Три года назад Андрей Звягинцев получил высшую награду этого фестиваля за фильм «Левиафан».

Отвечая на вопросы новгородских зрителей, Андрей Звягинцев говорил о вере и совести, цензуре, принципах отбора сценариев и актеров, любимых режиссерах и многом другом. С максимальной полнотой и искренностью, как обещал, начиная эту встречу.

О запрете мата в кино и как с этим справляться

Недавно один француз, который хорошо знает русский язык, мне объяснял, что происходит с матом в России. Понимаешь, Андрей, говорил он, в словаре русского языка, где собраны все слова русского народа, ЭТИХ слов нет. В словаре французского, английского языков есть ВСЕ слова. С пометкой «грубое», «вульгарное». Поэтому там эти слова обесценены, они в ряду общих. В русском же языке, поскольку они под запретом, если они звучат, то уж – ух!
В фильме «Нелюбовь» есть три места, где мне очень жаль, что ненормативной лексики там не звучит. Она там очень к месту.
Я не сторонник сыпать ненормативной лексикой, но мне эта инициатива кажется лицемерием и ханжеством.

О работе с актерами

Один режиссер на этот вопрос отвечал так: «Я не работаю с артистом, я плачу ему деньги». Другими словами, есть профессионал, который сам справляется со своей работой, я просто очень долго его ищу. Актер должен обладать даром быть убедительным, правдивым.
В кино я часто делаю так, что актеры не знают сценария. В «Елене» актриса Елена Лядова, играющая Екатерину, читала только свои сцены. Она не знала, что происходит между Еленой и Владимиром. И это очень важно. Актер, знающий, о чем идет речь, непременно тянет этот смысл на себе. А нужна непосредственность, подлинность. Ты не должен в 17-й сцене играть то, что ты в 157-й сцене совершишь героический поступок, пазлы сложит режиссер. Все по модели жизни – человек не знает, что будет завтра-послезавтра, он просто проживает настоящий момент.
В работе с детьми идеи фильма тем более бессмысленно рассказывать, это не работает. Для фильма «Нелюбовь» мы отсмотрели 250 детей. Когда осталось несколько человек, делали сцену за дверью. Мальчики понятия не имели, о чем фильм, не читали сценария. Я говорил: ты стоишь здесь, за дверью, а на кухне твои родители ругаются, тебе с ними очень плохо, они прямо как неродные. Попросил каждого из мальчиков представить какую-нибудь утрату: «Представь, что ты чего-то очень хочешь, а этого никогда не будет». И Матвей Новиков был, конечно, потрясающим. Я не знаю, что он там придумал, вообразил, это должно остаться с ним, но после проб стало ясно, что он номер один.

О том, как жить по совести

Чтобы не расходилось слово с делом. Судят по плодам, по действиям. Когда я делаю кино, мой главный вопрос к себе: мы действительно свидетельствуем правду или нет? Это главный вопрос совести.
«Создам-ка я такой финал, чтобы всем полегче было». Я понимаю, что я совру, если сделаю это. Я не могу так поступить.

О планах на будущее и отборе сценариев

Есть свои влюбленности, свои замыслы. Есть два сценария. Один исторический проект: 1015 год, кольчуги, деревянный кремль. Второй о Великой Отечественной войне — блокада Ленинграда, оккупированный Киев.
Сценарий должен вышибить пол из-под ног. Я называю это ранением. Вещь или идея, которая в тебя попадает, и ты понимаешь, что больше без нее ты жить уже не можешь — ты должен ее реализовать. Так было с «Левиафаном».

О хеппи-энде и фильме «Нелюбовь»

Герои фильма обречены, потому в новых обстоятельствах они остались прежними. Ничего не изменилось, только декорации — у нее спортивный костюмчик другой, а у него другой интерьер, другой телевизор. Эта катастрофа, драма – потеря сына – могла стать горючим для изменений, но не стала.
Почему мы им отказываем в хорошем финале? Главным образом потому, что человек инертен. Это слабость человеческая. Вода даже с небес падает вниз, дух требует восхождения. Для того чтобы совершать восхождение, нужна невероятная сила воли, чистота духа, усердие меняться.
Представьте, они нашли Алешу, в этих поисках, минутах страха сближаются, и мы в финале видим счастливую семью. Это был бы, во-первых, фальшак. Во-вторых, зритель, сидящий в зале, увидев хеппи-энд, сказал бы: «Фу-у! И я так могу» А вот когда я вижу, что ничего не изменилось, что эти люди ничего не обрели, я начинаю мучить самого себя вопросом: неужели и я такой, неужели я не могу измениться, неужто это мой портрет? Вот это и есть горючее к переменам.
Хеппи-энд — это то, что должно произойти в жизни зрителя. Это его работа – совершить какое-то усилие. Если же он получает это в финальных титрах, значит, он ничего не сделал.
Может быть, это высоко звучит, как претензия на изменение нравов, но в любом случае это попытка достучаться до сердец.

Людмила САВЕЛЬЕВА
Анна БОЧАРОВА (фото)