Мои школьные учителя

Рассказ из книги «Эвакуация»

Школа устроилась в старом небольшом уцелевшем от бомбёжек доме красно-кирпичного стиля; рядом были развалины, уборная – место курения, толковищ и драк.

Школа устроилась в старом небольшом уцелевшем от бомбёжек доме красно-кирпичного стиля; рядом были развалины, уборная – место курения, толковищ и драк.

Утром двери школы открывал комиссованный по ранению сержант, а может даже старший сержант, он говорил: «Вперёд, боец». А мы, полусонные и растерянные, проскакивали мимо него, дожевывая посыпанный сахарным песком хлеб, наш завтрак.

Затем он, дождавшись последнего, оглядывал двор, входил внутрь и закрывал дверь. В тесной комнате – прихожей – он брал со стола звонок с деревянной ручкой, смотрел на висевшие над столом часы-ходики с кукушкой, подтягивал за цепочку гирьки и звонил начало урока.

Он был одет в вылинявшую солдатскую фуфайку, стиранное галифе и стоптанные кирзовые сапоги. Приминая старую ушанку без звёздочки, он выходил и садился на ступеньки. Достав кисет и газету, отрывал нужный по размеру клочок, брал щепотку махорки, аккуратно насыпал на эту газетку и сворачивал цигарку, проводя губами по краю.

Прикуривал, чиркнув трофейной зажигалкой, сделанной из патрона. Прикрывал глаза, блаженство отдохновения было на этом лице, утомлённом войной и воспоминаниями; и никакая сила не могла помешать ему докурить до конца. Он засучивал рукав и всё время поглаживал руку, где от локтя до ладони по шраму двигалась пуля, которую не удалось извлечь. Доктора сказали – пусть останется на память. Но руку они ему спасли.

В пятом классе у нас появились учителя-предметники. Они были разными. Самой колоритной фигурой, запомнившейся в деталях, был учитель математики. Мы его называли «мачта».

Начало урока. Мы стоим за партами в ожидании. Открывается дверь и показывается нога в огромном чёрном ботинке с болтающимися шнурками. Потом выступает рука, вытянутая ладонью вверх, с журналом, на котором стоит чернильница-невыливайка с ученической ручкой.

И вот входит очень высокий учитель «мачта». Другой рукой он прижимает к боку толстый портфель. Делает два длинных тяжёлых шага и оказывается возле учительского стола. Кладёт журнал, портфель опускает на стул и, произнося всегда одно и то же – «Тема урока, две точки, кавычки», поворачивается к доске и пишет мелом новую тему. Садится за стол, внимательно оглядывает класс, медленно поворачивая в стороны бритую голову, кажущуюся маленькой на грузном теле. Мы списываем с доски, скрипя перьями и наклонив стриженные «под машинку» головы. Теперь уже тишина перед вызовом к доске.

«Мачта» водит большущим пальцем в журнале – вот звучит фамилия. Отвечающий уже у стола, пытается ответить на задание. Если не получается, учитель тяжело поднимается, становится рядом, кладёт ладонь на плечико ученика и, чуть прижимая, произносит: «Что ж, малец, – так он называл нас всех отвечающих, при хорошем ответе прибавлял «малец-молодец», – сегодня ставлю два балла, поскольку ты как будто бы что-то сказал, а я как будто бы что-то услышал».

«Садись пока. Это неплохой балл. Вы должны помнить, что на пять баллов математику знает только Эйнштейн, я знаю на четыре балла, кто-то знает на три, два, один балл. Остальные математику не знают». И добавлял: «Великий математик считал фашизм злом бесконечным».

На его уроке не было гнетущей тишины. Было сопение, кряхтение, верчение, но всегда было как-то спокойно. На его двойки никто никогда не обижался. Потом все каким-то образом справлялись и имели положительный балл.

Совсем молодую учительницу английского языка прозвали без затей – «англичанка». Школа мужская, в классах полно шутников-переростков. Она краснела и добиться внимания к языку не могла. Потому только и помним table, chatz и хау-ду-ю-дуля.

Кое-что мы лопотали по-немецки. Были и стишки-песенки не без зубоскальства:

Ich bin тэбэ чекала

Warum ты не пришел?

Nach Hause бежала,

Бо wasser с неба шёл.

От учительницы украинского языка, которую мы звали «украинка», осталось ее постоянное восклицание к опоздавшему на урок: «Дэ ты був?»

А он, облизывая губы в ципках, расцарапанные в драчке у туалета, шепелявил под нос подобные куплеты:

Когда я был мальчишкой,

Носил я брюки клёш,

Соломенную шляпу,

В кармане – финский нож…

Даже самый маленький и слабый шмыгал носом, цвиркал сквозь зубы и старался казаться блатным и босяком. Одежда была не по росту и не «от Кардена», штанцы – в заплатах, а то и рваные. Матери не успевали латать после нашего лазания в чужие сады, часто через «колючку», или по пыльным развалинам после бомбёжек.

Учитель химии, с прозвищами «химик» и «дед», был старенький с седой бородой, похожий на Менделеева. Он приходил с деревянным чемоданом, раскрывал его на столе и начинался «опыт», то есть постоянное смешивание чего-то с чем-то и бесконечное нюхание пробирки и мензурки. Это всегда продолжалось до невыносимой вони, которую он называл «сероводород». Она распространялась по всей школе.

Открывалась дверь, там стоял директор – громадный мужчина, прозванием «Михаил-медведь». Он говорил: «Ага, химия», – и закрывал дверь. Потом и он стал добавлять: «Сероводород».

Помню, пришёл новый учитель по русскому языку и литературе, он никогда не наклонялся (ранение) и, казалось, смотрел поверх голов. Сразу задал нам диктант, за который выставил только две положительные оценки, хотя это был перебор. Никто не обиделся. Прозвали его «приват-доцент». Это от него я тогда уже услышал о Бабеле, Булгакове не по программе и пытался рисовать Беню Крика и Воланда.

Чаще всего я рисовал на уроках истории: битвы, кони, кивера. Вот «Ледовое побоище» с Невским, вот «рукопашная» в Великую Отечественную. Старался изобразить ордена Кутузова в профиль и Нахимова. То есть был по-своему занят.

Вот на уроке географии рисую, что вижу в окне. Вдруг, для меня вдруг, слышу свою фамилию, учитель вызывает и говорит: «Помоги отвечающему, так что там растёт?» Я отвечаю: «Тополь пирамидальный, ещё каштан, как раз в цвету».

Сначала – тишина, потом – как грохнул весь класс. Учитель, кстати, завуч – строгая была, сначала, вижу, недоумевает, потом – заулыбалась и, не удержавшись, засмеялась до слёз. Потом говорит: «А из близкой реки тащится телега и бочка с водой и звучит известная песня:

«Удивительный вопрос:

Почему я водовоз?

Потому, что без воды

и ни туды, и ни сюды».

«Да если бы, – продолжает она, – в африканской Сахаре, о которой у нас сейчас разговор, росли каштаны, то это уже была бы не пустыня, а дендропарк – ботанический сад».

– Так это я про оазис говорил, – ну ещё больше расхохотались.

– Покажи хоть, что нарисовал. Вот-вот, и милиционер похож, прямо пустынник какой-то. Ладно, зайди потом в пионерскую, просили стенгазету к празднику делать. Садись уже.

Я сел с побасёнкой в мыслях: «У старинушки три сына. Старший умный был детина, средний был придурковатый, младший – пионервожатый».

Они были разными, мои школьные учителя. Они воевали или болели. Но даже очень строгий мужчина, директор, услышав из развалин приблатнённые песни в нашем хиленьком исполнении, прощал и говорил: «Позже вы все будете петь

Несе Галя воду.

Коромысло гнется,

А за ней Иванко,

Як барвинок вьется …

Тогда не будет развалин от бомб, а пока – завтра все на субботник, пионер – всем детям пример».

Они, наши школьные учителя, «нюхавшие порох» на фронте или страдавшие от голода в тылу, прекрасно понимали, конечно, что вязкий ручеек жизни журчит и льётся до реки Леты, а по этому ручейку вьется-изгибается многоцветная ленточка любви.

 _______________________

Ich bin (нем.) – я
warum – почему
nach Hause –домой
wasser – дождь
чекала (укр.) — ждала

Автор
Борис БУДНИЦКИЙ
Художник-педагог, член Союза художников России, член Союза писателей России.
Участник художественных выставок Союза художников с 1977 г.
На его счету восемь персональных выставок, участие в различных конкурсах фолеристики (знаки, значки).
Победитель конкурса на знак «50 лет освобождения Новгорода». Лауреат Всероссийского конкурса «150 лет первой русской марки». Участник Всемирной выставки Санкт-Петербург 2007. Дипломант всероссийских выставок Общества охраны памятников истории и культуры. Победитель всех конкурсов по тематике памятника «Тысячелетие России», в т.ч. проводимых газетой «Новгород».
Автор книги «Розыск» о художественном образе по памятнику «Тысячелетие России», издательство «Агентство РДК-Принт», Санкт-Петербург, 2005.