ФотоГраф Орлов

18.08.2011

ФотоГраф ОрловМне всегда было интересно наблюдать, как работает новгородский фотограф Александр Орлов: пока его коллеги, тесня друг друга, лихорадочно снимают одну и ту же показавшуюся любопытной сценку, он, находясь поодаль, направляет объектив совсем в другую сторону. И что он там увидел? Более сотни ответов на этот вопрос можно найти на его персональной выставке,  открывшейся в Новгородском Доме фотографии в Городском выставочном центре «Диалог».

С Александром Орловым мы встретились накануне открытия выставки. Фотографии из серии «Игра в войну» одна за другой занимали место на стене и тут же вступали в некие взаимоотношения между собой и со мной – зрителем.

– Война представляет для меня особый интерес, – поясняет Александр Иванович. – Я ведь родился в Мясном Бору, где в 1948 году еще отчетливо пахло войной, и мне не нужно было слушать рассказы ветеранов — она сама вошла в меня. Выйдешь за ближайшие кусты, и вот она — патроны, пулеметы… Я стоял у истоков поисковой экспедиции «Долина». Через поисковиков познакомился с реконструкторами Второй мировой, так и появилась серия снимков «Игра в войну».

Было очень интересно наблюдать, как меняются люди, надевая военную форму тех времен. Ведь участники реконструкции сами выбирают себе образ: кто-то становится фашистским офицером, кто-то — добровольцем на службе вермахта, то есть изменником Родины. А кто-то ни за что не наденет форму врага. Вот этот суровый эсэсовец (Александр Орлов подводит меня к снимку) – прекрасный парень, машинист Леха, после боя мы с ним, приняв по рюмочке, пели «Волховскую застольную». Но есть и те, что заигрываются и, надев форму, буквально перевоплощаются в фашистов. Снимки отчетливо передают эту метаморфозу.

– Все фотографии серии сделаны черно-белыми по ассоциации с военным репортажем?

– В нашей генной памяти Великая Отечественная – черно-белая. А еще такая фотография обладает иной философией: цвет зачастую может спасти и вытянуть очень банальный снимок, а черно-белое изображение отсекает второстепенное, высвечивая главное.

– Говорят, фотография – искусство терпеливых…

– И знающих. Нужно изучить предмет, чтобы знать, чего ждать в кадре. Чтобы добиться динамичности в снимке, я несколько дней ждал, пока над монастырем появятся особые облака: темные, стремительные. Они пролетели за две минуты, но добавили пейзажу именно той напряженности, которой мне не хватало.

– А как получаются такие снимки, как тот, где Ельцин целует красавицу в кокошнике, сомлевшую от счастья? Предчувствие удачного кадра толкает под руку или случайное везение?

– О-о, это целая история. Визит Ельцина я снимал в 1998 году, перед дефолтом. Аккредитован был от московской газеты «Сегодня» и должен был находиться в одном из пулов среди других корреспондентов – ограниченный в передвижении, огороженный ленточкой под условным названием «Осторожно, журналисты!». Мне это совсем не интересно! Поэтому договорился с друзьями и передвигался следом за Ельциным с нашей охраной. Кадр, о котором речь, сделан на телевизионном заводе. У входа президента встречали девушки в русских нарядах. Из журналистов – никого. А в руках у меня старый полуразвалившийся «Зенит». Видя, как Ельцин стремительно шагнул к красавице, протянув губы для поцелуя, я успел сделать всего один кадр – и объектив отвалился от фотоаппарата. И в тот же момент почувствовал сильнейший рывок за шиворот и громкую брань охраны. Удивительно, но пленку у меня не отобрали, и на следующий день фотография уже была на первой полосе газеты «Сегодня».

– Вам удается попутешествовать?

– Не могу сказать, что часто, но когда куда-то еду, конечно, беру камеру. Два года назад был в Абхазии. У нас сейчас войну 1992 года уже и не вспоминают, а там до сих пор кругом ее следы. Пересекаешь границу – и тут же разрушенные дома, санатории, школы… Я жил в поселке Цандрипш, бывший Гантиади, видел множество брошенных домов. Их никто не занимает, не разворовывает, потому что остается некое уважение – местные жители помнят эти семьи, дружили с ними. Я общался с местными жителями, они рассказывали жуткие вещи. Нашел пару домов, в которых уже почти два десятка лет все так же, как было при хозяевах — одежда на вешалках, на кухне банки с заготовками, на стене портрет дедушки… Видно, что покидали дома стремительно. Очень тяжелое впечатление.

На пороге одного дома обнаружил дневник на грузинском языке. С трудом нашел старого армянина, который согласился его перевести. Первые записи еще довоенные, их автор – местная учительница. Она пишет, что жизнь у нее тяжелая, в семье проблемы, муж изменяет, мыкаются по углам – негде жить. Затем радость – получили квартиру! Но вот началась война, и одна из последних записей: «У нас снова нет крыши над головой…». Эта война была страшна огромным количеством зверств по отношению к мирному населению. Серия снимков из Абхазии также есть на этой выставке.

– Вы – фотограф динамичный, ваш жанр – репортаж. А как относитесь к постановочным кадрам?

– Да, существует такой давний спор между фотографами. Но это все равно что спорить, что лучше – черное или белое. Кто-то не умеет делать репортаж, но у него великолепный вкус, чувство света, цвета, и он снимает прекрасные натюрморты. Другое дело, если фотограф пытается реконструировать жизнь, пройдя мимо нее. Увидел интересный сюжет и кричит: «Стоп! Замрите!». Это неприемлемо, надо уметь ловить момент. Но я могу пояснить: эта манера съемки идет из советских времен, когда над нами довлела идеология. Механизатор не мог быть замурзанным, а только чистеньким и в пыжиковой шапке. И доярка обязательно в белом халате. А на лицах – лучезарное счастье. Или у тебя не возьмут снимок. И мне довелось работать в тех условиях. Правда, я не возил с собой парадный костюм для механизатора, как корреспонденты ТАСС. Но, приезжая на ферму, отправлял доярку на поиски белого халата… Я считаю, если у фотографа нет чувства отторжения, нет ощущения, что в кадре «липа», — значит все нормально. Ничего не имею против постановочных снимков, но это не моё!

– Последний вопрос: сейчас модно называть себя «фотохудожник»…

– …чтобы подчеркнуть свою особость. Я считаю, все это чушь, как правило, за этим скрывается убогость. Как бы ты себя ни называл, люди придут на выставку и увидят, профессионал ты или… И чем плохо слово «фотограф»? Ну хочешь, переставь ударение – будешь фотограф. Только сначала стань им.

 




Оставить комментарий

Ваш комментарий отправлен на модерацию.
Комментарий станет доступен после его одобрения.
Ваш комментарий будет доступен после проверки модератором. Редакция оставляет за собой право на публикацию комментариев.