«Желая дать все способы к скорейшему их излечению»

Особой страницей участия Новгородской губернии в Отечественной войне 1812 года стала деятельность развёрнутого в губернском центре военно-временного госпиталя. Интенсивные боевые действия приводили к немалым потерям в армии, большую часть которых составляли раненые и больные. Для их лечения была развёрнута сеть временных госпиталей, один из которых разместился в Новгороде.

«Из одного усердия и человеколюбия»

В начале XIX столетия в России в военное время предусматривалось создание сети военно-временных госпиталей: главных (работавших в тылу войск), подвижных и развозных (действовавших непосредственно в составе действующей армии). Первые из них стали разворачиваться ещё до открытия военных действий, в начале 1812 года.

Работа госпиталей в военное время была сопряжена с многочисленными трудностями. Для их содержания и лечения больных не хватало самого необходимого – помещений, медикаментов, медицинского и обслуживающего персонала. Рапорт новгородского коменданта Петрова, в ведении которого находился госпиталь, управляющему Военным министерством князю А.И. Горчакову рисует картину крайней нужды во всём необходимом для лечения больных. К 16 ноября 1812 года в Новгородском госпитале находилось на излечении 865 человек, большую часть из которых составляли военнопленные (их было 647). Одной из главных проблем был недостаток помещений для размещения раненых и больных. Пациенты госпиталя «с великою нуждою» теснились в семи отделениях, разбросанных на расстоянии трёх вёрст друг от друга. Терпя «великое изнурение», они были размещены в зданиях парусной фабрики, «в рабочем доме», кельях бывшего Розважского монастыря, «у Знаменского собора и в Антонове в казармах» и даже в губернаторском и вице-губернаторском домах. Не хватало не только помещений, но и обслуживающего персонала – надзирателей, фельдшеров и цирюльников. Для исполнения этой роли пришлось даже привлечь пленных – из них было отобрано 50 человек, некоторые и сами уже были больны. Следствием недостатка обслуживающего персонала и тесноты было плохое санитарное состояние помещений. Не было даже «нужных мест и стольчаков», из-за чего стоял «изрядный смрад». Больным не хватало посуды, постельных принадлежностей и кроватей. Починкой и изготовлением утвари занимался всего один смотритель Овсянников, который «по старости лет» не мог в должной мере исполнять свои обязанности. Но хуже всего было то, что на без малого 900 больных приходилось всего три доктора, один из которых, присланный из Петербурга, был тяжело болен. Вся тяжесть лечебной работы ложилась на отставного коллежского советника Беренса, добровольно, «из одного усердия и человеколюбия» вызвавшегося работать в госпитале, и уездного штаб-лекаря Белявского, который, кроме того, был вынужден часто выезжать в уезд по делам. Последнего новгородский губернатор Сумароков характеризовал как «человека ленивого, весьма мало знающего своё искусство, предаваемого суду и никакого порядка поныне не наблюдающего». В их распоряжении не было даже лошади, и докторам приходилось пешком обходить разбросанные по всему городу отделения.

К 24 ноября в Новгородском госпитале находилось на излечении 867 человек: 98 нижних чинов, 205 ополченцев и 564 военнопленных. Ожидалось прибытие новых партий раненых и больных. В качестве подготовительных мер новгородский губернатор предлагал отвести для них помещения в окрестных монастырях, просил прислать трёх или четырёх врачей, а «главное над всеми госпиталями смотрение» поручить коллежскому советнику Беренсу, «весьма здесь уважаемому и известному по его врачеваниям». Прибывший в город для «обозрения» госпиталя генерал-майор Вындомский отдал распоряжение о назначении главным врачом Беренса и о разделении госпиталя на четыре отделения (1-е – в вице-губернаторском доме, 2-е – в губернаторском доме и в Розважском монастыре, 3-е – в Антониевом монастыре и духовной семинарии, 4-е – в Колмове монастыре и на парусной фабрике). Кроме того, он ходатайствовал о присылке в Новгород необходимых вещей ещё на 500 человек, а также лекарей, фельдшеров и госпитальных служителей, что и было впоследствии исполнено. Помимо доктора Беренса лечением теперь занимались присланные военным ведомством доктор Бадерман и лекарь Шубе, уездный лекарь Лисянский, прикомандированный «от гражданской части» лекарь Шрейдер и лекарь Новгородской врачебной управы Белявский. Обслуживающий персонал госпиталя состоял из 113 человек, в том числе 1 фельдшера, 4 цирюльников, 26 вернувшихся из плена солдат, 20 ополченцев и 50 пленных французов.

И всё же для размещения раненых по-прежнему не хватало места. «Желая дать им совершенное спокойствие и все способы к скорейшему их излечению», управляющий военным министерством князь А.И. Горчаков обратился к митрополиту Санкт-Петербургскому и Новгородскому Амвросию с просьбой отвести для размещения раненых и больных ещё не занятые для этой цели корпуса Антониева монастыря. Однако митрополит отказал ему, сославшись на то, что эти корпуса заняты семинарией и что он уже дал согласие на размещение раненых в окрестных монастырях.

Деятельность новгородского военно-временного госпиталя прекратилась, вероятно, в 1813 году. Русская армия отправилась в Заграничный поход, и количество раненых, поступавших во временные госпитали на территории России, существенно сократилось. Постепенно исчезла необходимость и в существовании военно-временных госпиталей.

«Двунадесять языков» в Новгородской  губернии

Как уже успел увидеть читатель, основную часть пациентов новгородского госпиталя составляли военнопленные наполеоновской армии. Такое положение дел не было случайным, так как Новгород был транзитным пунктом на пути следования пленных во внутренние губернии Российской империи. Сюда попадали вражеские солдаты и офицеры, взятые в плен войсками Отдельного корпуса генерала П.Х. Витгенштейна. Прибывали они в наш город по нескольким маршрутам: через Опочку, Остров и Псков, Торопец, Холм и Старую Руссу, Великие Луки, Порхов и Сольцы. Далее их путь лежал в глубь России – в Тамбовскую, Саратовскую, Вятскую и Пермскую губернии. Первая партия пленных была отправлена из Пскова в Новгород 29 июля. Передвижение пленных солдат наполеоновской армии к назначенным им местам жительства было для них непростым мероприятием. Особенно остро все невзгоды такого пути они испытали осенью и зимой 1812 года. Губернские власти, которым было поручено попечение о недавних врагах, не всегда могли обеспечить их всем необходимым в должной мере. Пленные гибли от холода, голода, ран и болезней. Большие трудности они испытывали и в снабжении одеждой. Как свидетельствовал новгородский губернатор Сумароков, в Новгород почти все они прибывали в «раздранных рубищах», но и здесь получали лишь самое необходимое, так как полное их обмундирование обходилось бы казне слишком дорого. Впрочем, даже получив в Новгороде одежду, пленные нередко вскоре продавали её:  «Причем были примеры, что сии пленные, получа платье на месте, продавали оное дорого в надежде, что в другом городе будут обмундированы». Результатом тяжёлых условий существования пленных стали эпидемии различных болезней, распространившиеся в местах, через которые они следовали. Чтобы предотвратить их дальнейшее распространение, отправка партий военнопленных в дальние губернии в декабре 1812 года была приостановлена, и они были оставлены там, где их застало это распоряжение, «до того времени, пока они совершенно оправятся».

Немало их осталось и в Новгороде. Среди них были не только французы, но и представители других европейских народов, служивших в многонациональной армии Наполеона: немцы, итальянцы и другие. Зримым примером их пребывания в Новгороде являлся летний сад, разбитый по распоряжению губернатора Сумарокова. Во всяком случае, так в 1839 году утверждал сам бывший губернатор: «Пленные французы, когда я был тут губернатором, рыли ямы, садили деревья, а я чертил, где быть дорожкам, лужайкам».

Французские военнопленные в России в 1812 году

С августа 1812 года все вопросы, связанные с содержанием пленных, были переданы в ведение гражданских властей. По повелению Александра I для содержания пленных были назначены Астраханская, Оренбургская, Саратовская, Пермская и Вятская губернии. Порядок их отправки и содержания был установлен 29 августа 1812 года. В нём особо указывалось, чтобы «пленным нигде ни от кого притеснения оказываемо не было, но чтобы и они вели себя скромно и послушно, за чем иметь наблюдение, внушая им, что за дерзкое поведение одного отвечают все они». В начале войны не все пленные вели себя «скромно и послушно»: в августе-сентябре отмечались случаи побегов и нападений на конвойные команды. Но чем плачевнее становилось положение наполеоновской армии, тем покладистее становились её пленённые солдаты. Гражданские власти должны были снабжать пленных одеждой и обувью. Заболевшие в пути оставлялись в городских больницах и госпиталях, а после выздоровления отправлялись в назначенные им для жительства губернии. На местах их размещали в губернских и уездных городах, где они находились под надзором полиции и были лишены права переписки. Суточное довольствие пленных составляло 5 копеек и солдатский провиант для нижних чинов, 50 копеек для обер-офицеров, 1 рубль для майоров, 1 рубль 50 копеек для подполковников и полковников, 3 рубля для генералов. С 1813 года пленные по желанию стали использоваться для работы на фабриках и заводах (это не касалось офицеров и генералов – они находились на содержании казны), пленные врачи могли поступать лекарями в русские войска и госпитали. В том же году пленным было разрешено принимать российское подданство. До конца 1814 года этим правом воспользовалось более 2200 человек. После окончания войн с Наполеоном в 1814 году всем военнопленным было разрешено вернуться на родину.