Больно и светло

С актером Новгородского театра для детей и молодежи «Малый» Андреем Даниловым разговариваю сразу после спектакля «Принц и дочь великана». Маленькие зрители еще одеваются, сжимая в руках бумажные фигурки принцев, и активно обсуждают, насколько высоко мог запрыгнуть коварныйв великан. А сам великан, он же Макбет, Евгений Онегин, рассказчик шотландских сказок и герой чеховских рассказов, говорит о доме, гастролях и театре…

– Как случилось, что актер «с ленинградской пропиской» попал в Новгород?

– Исключительно Божьим промыслом. Работал в «Товариществе Санкт-Петербургских артистов», нам устроили выступления в Новгороде, и я не мог не зайти к Надежде Алексеевой, с которой когда-то вместе учился. А тут на носу  театральный фестиваль, нынешняя «Царь-Сказка». И готовился спектакль «Здравствуй, Шардам!», где понадобилась срочная замена актера. Мне предложили поработать по контракту. В результате я полностью распрощался с работой в Питере и с 1993 года живу в Новгороде.

– Не чрезмерна ли жертва?

– Мне иногда хочется сходить в Эрмитаж, побродить по какому-то залу подробно, но сказать, что я прикипел к столичной жизни, – не могу. Есть такая помпа небольшая, что я коренной «питерец», но я уже давно и новгородец тоже. Я человек камерного мироощущения. Иногда можно вырваться на простор – слетать в Сеул или Японию, но, по сути, я очень домашний человек, люблю уют: меня устраивает, что до работы десять минут, что все близко друг друга знаем. Вот такая провинциальность мне больше по душе – эта «домашность», желание близкого круга.

– И это мечта детства?

– Нет, конечно. В детстве мечтал стать подводником. Сейчас понимаю, что меня манили скорее приключения Жак Ива Кусто, нежели служба на подводной лодке. Мне нравились история и литература, гуманитарные предметы. В девятом классе к нам пришли люди, набиравшие в театральную студию ДК работников связи. Я заинтересовался и решил идти учиться на режиссера. Поступил в Институт культуры (ныне Санкт-Петербургский государственный университет культуры и искусств). Мастер легкомысленно набрал нас после школы, и семь человек с курса через год ушли в армию. Меня забрали на три года на Балтийский флот. Вернулся на первый курс, мне засчитали все оценки, и я ходил только на режиссуру-мастерство к Старшинову, который и научил меня всему в профессии.

– Настолько всему, что ты даже поставил спектакль на основе газетной статьи …

– Режиссерский проект по статье в газете «Новгород» «Марафонец из кустов» предложила Надежда Алексеева. Идея очень понравилась. Но я не представлял, как можно сделать из статьи – спектакль «Ради бега»! Было сложно найти стиль повествования. Спектакль этот – детище, рожденное в муках. Манера общения с залом пришла постепенно. Иногда происходит практически братание со зрителями, будто мы одна семья. Спектакль «Соглядатай» при его камерности – совершенно другой стиль.

– Недавно состоялась премьера спектакля «Человеки». Как работалось с чеховским материалом?

– У нас был спектакль по Чехову, в стиле популярного в чеховские времена любительского театра. Со всеми анахронизмами, реалиями позапрошлого века. Все вызывало впечатление «ой, как люди тогда жили, иногда, прямо, как мы». Но всегда оставалось: это «они», не «мы».

В «Человеках» по-другому. Каждый сам выбирал любимый чеховский рассказ. Но Чехов опасен – надо чувствовать грань анекдота и удержаться от карикатурности. Мне в «Человеках» хочется этого добиться, оставив яркость его персонажей. Очень нравится рассказ «Контрабас и флейта», классический пример перевертыша: как много люди убиваются по тому, что не является проблемой.  

– А трепет перед выходом на сцену – проблема?

– Перед спектаклями «Соглядатай» или «Ради бега» действительно трепещешь, чтобы не подкачать. «Соглядатая» сложно играть, жанр черной комедии непривычен для нас. Я до сих пор помню свою панику после первого акта на премьере, казалось, зрители не принимают. Но после второго акта понял, что все получилось, как задумано.

Не в природе русского зрителя глумиться над старой больной женщиной, у нас в русском менталитете доброхотность. А мой герой Кэмп не посто глумится… Зритель проходит от отвращения к личности главного героя до момента обретения им внутреннего света. Это «выковыривание» из человека его духовного начала – очень интересный процесс.

Спектакль «Принц и дочь великана» подкупает непосредственностью. Постановка вырастала из различных версий, этюдов… Например, драматург написал пьесу, и все его черновики актеру неизвестны. Он получает результат. А в нашем случае мы помним каждый черновик. Спектакль до сих пор питается фантазийной репетиционной работой и остается живым. Ощущение свободы пленяет даже коллег на фестивалях, которые после спектакля приходят и говорят: как мы завидуем, иногда вот так хочется отбросить Гамлета и выйти пошутить, сыграть спектакль «налегке».

– Театр вообще нужен современному человеку?

– Все нужно. Вопрос только – в каком виде? Многие говорят, что телевизор зомбирует, но ведь есть канал «Культура», который много дает полезного уму и сердцу. С театром так же – есть театр, который пытается зашибать деньгу антрепризными спектаклями «шестнадцать плюс» со скабрезностями. А другой театр возвращает человека к его мыслям и переживаниям. Для меня директивными стали слова Блока: «Чтобы от истины ходячей всем стало больно и светло».

Больно и светло – важно, чтобы тебя что-то тронуло, не просто разбередило. Иногда смотришь чернуху про 90-е годы – больно, но не светло. Театр пытается чувства человеческие заставить работать. Наш театр, во всяком случае.  Он по-хорошему современный, лишенный нафталинных трафаретов, но в то же время не зависящий от модных коммерческих течений.

– Новгород в апреле ждет фестиваль «Царь-Сказка». Что дают городу театральные фестивали?

– Кругозор в первую очередь. У нас на фестивале можно увидеть потрясающие работы. Есть уникальные спектакли. Новые взгляды на искусство, пластичность сознания…

– Как проводишь свободное время?

– По-разному. Много читаю. Сейчас – Достоевского «Униженные и оскорбленные». Достоевский мне особенно созвучен. Поэтому в сумке всегда книжка…

– Не электронная?

– Бумажная. Восприятие другое, когда на бумаге.

Свободное время – это дети и внуки, семейная жизнь. Хотя иногда люблю уединиться и посмотреть кино. Но у нас в семье все трудоголики – и жена тоже, так что не дают мне лениться и валять дурака. У меня живут три кошки, и ощущение покоя, которое они источают, – это такая беззаботность. Иногда бывает полезно посмотреть на все со стороны, чтобы перестать нервничать. Просто говоришь себе: «Бери пример с кошки».