Опровержение опровержения, или Письма по поводу…

В газете «Новгород» 16 октября 2008 года была опубликована статья собкора ИТАР-ТАСС Виктора Трояновского «Через МСЭК – на тот свет», в которой в нелицеприятных тонах характеризовалась работа местной медико-социальной экспертизы. В редакцию пошли отклики читателей, желающих дополнить статью примерами из собственного опыта общения с экспертами. А 4 декабря 2008 года в газете появилось официальное опровержение публикации Трояновского, подготовленное руководителем – главным экспертом ФГУ «ГБ МСЭ по Новгородской области» В.М. Орловой, разместить которое мы были обязаны в силу юридических и моральных норм – каждый должен иметь право на ответ. «Опровержение» вызвало еще больший шквал писем и звонков.

В споре рождается…

Реакцию горожан можно назвать «опровержением опровержения» – ни одного письма в поддержку МСЭ в редакцию не поступило. Выражая благодарность Виктору Трояновскому «за то, что он вытащил эту проблему на свет Божий», новгородцы встали на защиту журналиста.
«Как яростно заклеймила
г-жа Орлова журналиста и какие, оказывается, «добрые» и «внимательные» члены МСЭК, – пишет Татьяна Борисовна Минина, больная ревматоидным артритом и перенесшая 4 микроинсульта. – Ах, если бы снять на камеру, как меня осматривали на этой комиссии, признавшей меня здоровой! …Сейчас лежу, жду, когда смогу встать и пойти искать работу, подходящую для меня, ведь о хорошей не может быть и речи, так как не могу долго быть на ногах, не могу поднимать даже 2-3 кг, мне нельзя переохлаждаться, нельзя долго сидеть. Может, члены МСЭК подскажут, где найти подходящую работу?» «Моего мужа осмотрели всего за 5 минут. Вместо 80% оставили уже 50% потери трудоспособности», – это уже из письма Зинаиды Николаевны Щениной.
«Мне, чтобы только записаться на эту комиссию, пришлось трижды выстоять очередь, – пишет Геннадий Иванович Баганин. – Через год я получил инвалидность, но какой ценой!.. Там еще один инфаркт заработать можно». «Что творится при записи на комиссию – это ужас! Больные люди простаивают в очереди днями», – вторит ему инвалид Нина Григорьевна Савинова. «С третьего захода я получил этот пресловутый номерок на комиссию в подвал поликлиники № 3, – пишет Леонид Алексеевич Пензин, перенесший инсульт. – Пришел – народу как селедок в бочке. Врач говорит: «Раздевайся до трусов!» А я без костыля не то что раздеться, стоять не могу. Среди документов он обнаружил страховой полис (перед этим я работал сторожем в Трубичино). «Да ты можешь работать, а просишь инвалидность!» – сказали мне. Я чуть не умер там же. Инвалидность в итоге я все же получил, но я лучше подохну, чем снова пройду через этот ад!»
Недоумение вызвало у читателей замечание, что «заключения врачей-экспертов основаны на медицинских документах, предоставляемых лечащими врачами поликлиник и больниц». «Мои лечащие врачи (а их три человека) до сих пор удивляются, почему с меня сняли группу (инвалидности – ред.)», – пишет Татьяна Минина. «У мужа моей знакомой была 1 группа, а ему понизили до 3 группы, а он через неделю после переосвидетельствования скончался», – отмечает Нина Григорьевна Савинова.
«Госпожа Орлова, вы утверждаете, что группа инвалидности не относится к средствам лечения. Зачем тогда вся эта канитель: отменить МСЭК и никому не будет обидно. Кому что Бог послал, с тем и проживем. …А вот практикующим врачам я очень благодарна. Это они вытащили меня с того света, поставили на ноги. Очень жаль, что государство не ценит их труд», – констатирует Тамара Павловна Андреева.
Это цитаты далеко не из всех писем и обращений новгородцев – они продолжают поступать до сих пор и, повторимся, ни одного в поддержку МСЭ пока нет. Редакция умышленно не стала касаться не единожды поднимаемой читателями «криминальной» темы – это все-таки компетенция правоохранительных и судебных органов. И мы не собираемся устраивать полемику в стиле «виноват! – сам такой!». Надо отдать должное представителям ФГУ «ГБ МСЭ по Новгородской области», они признают, что в работе медико-социальной экспертизы имеются недостатки. Вероятно – и это видно из читательской почты, хотя эмоциональный фактор тоже нельзя сбрасывать со счетов, – их и вправду немало, и поработать есть над чем, тем более что речь идет о людях, далеко не всегда способных защитить себя. Надо полагать, что и властные структуры города и области также не откажутся оказать содействие руководству ФГУ. В свою очередь, мы готовы довести до читателей всю информацию по позитивным сдвигам в этой проблеме, если, конечно, дело не ограничится обычными отписками и отчетами.

Нет ответа с того света

 Опровержение, говорите? Как заметила редакция в своем комментарии, это неплохо. Значит, публикация не оставила равнодушной, как говорится, кого надо задела, зацепила.
А что опровергается? Может быть, умершие, о которых шла речь, воскресли? Но с того света не будет ответа, и мы домысливать не станем. А валить на покойных, хронически болевших людей чужую вину — большой грех.
Неужели, уважаемая госпожа Орлова, Вы считаете себя и своих сотрудников выше критики? Не пребывайте в заблуждении. Вы прекрасно знаете, как много жалоб, и устных, и письменных, поступает на Вашу работу в различные организации. И я втайне надеялся, что Вы не преминете воспользоваться газетной полосой, чтобы поделиться с читателями мыслями о том, как улучшить работу комиссии. Ожидал, что посоветуетесь, как организовать прием людей в очереди, чтобы они не мучились, не страдали, не обижались на Вас. Да мало ли какие меры можно принять для улучшения ситуации.
Но, судя по «Опровержению», Вас это меньше всего беспокоит. Вас тревожит репутация Ваших коллег, их честь, их достоинство. Помилуйте, никто на это и не посягал. Вы, наверное, заметили, что я не назвал ни одной фамилии, кроме уважаемого человека, который разделил судьбу моих близких. Но ведь и без имен читатели узнали о ком речь. И Вы легко узнали свою фирму, хотя я назвал ее неправильно, за что приношу искренние извинения.
И никто пока не бросился на Вашу защиту. Даже после публикации «Опровержения». Напротив, мне каждый день звонят и передают новости, от которых я уже устал и стесняюсь их Вам цитировать. Ведь все равно скажете, что сплетни, упрекнете в некомпетентности, предвзятости…
А Вашу работу, госпожа Орлова, я знаю не понаслышке. Сам бывал на комиссии. Знаком и с «залом ожидания», и с теми, кто в этом «зале» томился. Слышал комментарии побывавших на комиссии людей, перемешанные острой, а порой и непечатной лексикой.
Помните, примерно за год до смерти Коцюбы я притащил его на горбу в Ваш офис на Санкт-Петербургской? Чтобы Вы с коллегами осмотрели больного и дали свое заключение. Он до этого лежал в больнице, и лечащие врачи рекомендовали дать ему инвалидность. Думаете, мне легко было затащить его к Вам? И не только потому, что он не мог ходить. Просто он уже был на комиссии и ему дали отлуп, простите за нелитературное слово. Оказывается, что кто-то из комиссии накануне навестил Коцюбу на дому и увидел его – о ужас! – пьющего на кухне джин-тоник. «О какой инвалидности можно вести речь, пусть сначала от алкоголизма вылечится», – решила сразу же высокая комиссия.
Но у Коцюбы умерла мать, пролежавшая в постели более 20 лет, за которой он ухаживал, кормил, одевал, мыл, скоропостижно скончалась жена, его самого уволили, оставив без заработка и без пенсии, до которой оставалось несколько месяцев.
Узнав об этой истории, я пошел по начальству ходатаем и добрел до Вас, уважаемая госпожа Орлова. И слышал в коридоре, ожидая Вашего-моего клиента, как Вы настойчиво допрашивали его, где он намерен работать. А как ему работать, если ноги не ходят? Если собака его Челси из квартиры еще вытащит, а в квартиру добраться – надо соседей просить. А вы говорите, что учреждение Ваше – государственное, а ведь государство у нас, как записано в Конституции, – социальное, то есть призвано заботиться о людях. Обо всех. Сколько бы месяцев или лет жизни мы все сберегли бы Коцюбе, если бы отнеслись к нему так, как он относился к своей маме.
Продлились бы дни и моей дочери, и уважаемого В. Савина, и других людей, если бы в комиссиях они встречали не потенциальных недоброжелателей, а внимательных людей, чутких к чужой боли, желающих на деле, а не на словах, оказать помощь ближнему.
И вот что еще хотелось сказать. Ваша комиссия, что священная корова, защищена от критики в силу нашего менталитета. Мы еще не выдавили из себя раба, по-прежнему всего или многого боимся. Вот несколько зарисовок с натуры.
Сижу за обеденным столом в санатории «Загорье» на Валдае. Присаживается сосед с тростью. «Инвалид?» – спрашиваю. Он достает из кармана смятую бумажку с надписью «8 тыс.».
– Это что, удостоверение такое? – пытаюсь шутить.
– Это стоимость инвалидности в нашем районе, – отвечает. – На комиссии передали тайком. А у меня таких денег пока нет. Но Вы, пожалуйста, мою фамилию не записывайте, а то мне никогда не получить инвалидность.
Встречаю на Московской старого знакомого.
– Что вы бунтуете, молодой человек, ведь перед вами стена?! – иронизирует он.
– Стена, да гнилая, ткни пальцем – развалится, – в тон ему отвечаю.
– Не скажи. Я знаю одну семью, рядом живет, у них пять человек, и все инвалиды, липовые, конечно, ради льгот. Но фамилии их не назову – врагом на всю жизнь останусь. Впрочем, и меня ты не назовешь, ведь, правда?
К сожалению, правда.
Звонит врач Виталий Сиринович Сидинов:
– На комиссии побывал в четвертый раз. На улице Зелинского. В коридоре полно стариков. Как только проходит сестра с лекарствами или проносят носилки, все старики, как пионеры, вскакивают с мест – проход надо освободить. Просидел несколько часов, а меня даже не вызвали. «Считаем, что вы вполне трудоспособны», – передали на словах.
Не хочу «опускаться до тюремного жаргона и сплетен», как заметила автор «Опровержения», но вынужден сказать, что многие читатели возмущены образом жизни некоторых членов комиссии, раскатывающих на шикарных иномарках, демонстрирующих яркие украшения-драгоценности. Мне кажется, что член такой комиссии, как и жена Цезаря, должен быть вне всяких подозрений.
После моей публикации в «Новгороде» пришло множество откликов. Назову тех, кто не только возмущен работой комиссии, но и готов представить соответствующие документы. Это Евгений Васильевич Боев, Александр Михайлович Старчиков, Надежда Васильевна Баринова и другие. Еще больше могли бы рассказать ушедшие из жизни. Но – нет ответа с того света.