Годы 1456 – 1462. Меч державной Москвы —

хлебородного Центра с «холопьей покорностью властям и благочестивостью бессловесной паствы»

Казалось бы, историки давно разобрались с причинами падения Новгородской республики: по их мнению, «зажиревшее» боярство в середине XV века перешло
к явно олигархическим формам правления, окончательно ущемив права остального новгородского люда. Потому-то на излёте вечевой республики
и поддержали новгородские «низы» власть московского великого князя, являвшего собой образ справедливого и законного государя, «гаранта» прав небоярского населения.

«После боярской консолидации деятельность боярства не могла не приобрести откровенно антивечевого характера… Равнодушие чёрного люда Новгорода
к жизненно важной для бояр и житьих проблеме взаимоотношений с Москвой определено социальными причинами и равнозначно осознанию противоположности чёрного люда и боярского государства», – считает академик В.Л. Янин.

Впрочем, до окончательного падения Новгородской республики нас ожидают ещё два десятка лет, насыщенных интереснейшими событиями. Первые из них – бои
с москвичами под Старой Руссой и Яжелбицкий мир.

ЯЖЕЛБИЦКИЙ МИР

В 1456 году в отношениях Новгорода и Москвы наступил окончательный разлад. Справившись с родственниками-конкурентами в борьбе за московский престол, великий князь Василий II направляет свои войска на Новгород. Официально причиной военного похода летопись называет «неисправление» новгородцев, то есть несоблюдение прежних договорённостей. Но более глубокая причина крылась в обиде князя Василия на новгородцев за предоставление «политического убежища» его злейшим врагам – князю Дмитрию Шемяке с семьёй. Именно Шемяка в момент краткого восшествия на московский престол в 1446 году велел выколоть Василию II глаза; ослеплённый князь получил после этого прозвище «Тёмный». Правда, за три года до этого Василий II сам повелел ослепить родного брата Шемяки – Василия Юрьевича, так что принцип «око за око» московские князья соблюдали свято, в отличие от обетов при крестоцеловании.

Уже в феврале 1456 года московская «изгонная рать», численностью около 5 тыс. человек, стояла под Русой. В понедельник на Сырной неделе (9 февраля) Руса была захвачена. Начался жуткий грабёж, о котором повествует новгородская летопись Авраамки: «много зла учиниша, сребра, и злата, и порт, и всякого товара много пограбиша, а рушан почаша имати и бити».

В ответ на неправедные действия московской рати из Новгорода выступило войско во главе с князем Василием Шуйским, численность которого была невелика. Следом отправился ещё один отряд князя Александра Чарторыйского, но он задержался на Липне. Пройдя восточным берегом Ильменя, отряд Шуйского вышел к Взваду в устье Ловати. В яростном сражении у церкви Св. Ильи новгородцы одержали верх, потеряв всего 50 человек, и заставили москвичей бежать в Русу. И тут на помощь москвичам подоспела подмога с татарами. Выстрелами из луков москвичи начали бить лошадей под новгородцами, что вызвало у них панику. Во время этой перестрелки получил ранение и отважно сражавшийся новгородский тысяцкий Василий Казимир. Новгородцам пришлось отступить и послать за помощью к псковичам.

Повторно разграбив Русу, московско-татарская рать отправилась к Демону (Демянску), где находился стан Василия Тёмного. Его войска уже захватили Молвотицы и Стерж – малые городки в окрестностях Селигера. Тем временем из Новгорода бежала вдова умершего князя Дмитрия Шемяки, а его дочь неожиданно скончалась. Это открывало путь к мирным переговорам, для которых в лагерь Василия Тёмного под Яжелбицами отправилось новгородское посольство во главе с архиепископом Евфимием II.

Заключенный в конце февраля 1456 года мир между Москвой и Новгородом получил название «Яжелбицкого» и носил явно компромиссный характер. Новгородцам удалось подтвердить «старину» отношений с великим князем, восходившую к седой древности, и даже сохранить видимость распоряжения отдалёнными волостями – Волоком, Бежичами и Вологдой, на самом деле давно перешедшими под патронат московских князей. Существенные ограничения были наложены на внешнеполитические отношения Новгорода, а все решения веча («вечные грамоты») отныне приобретали силу лишь после скрепления великокняжеской печатью.

НА РАСПУТЬЕ

Яжелбицкий мир не стал полной победой Москвы над Новгородом. У Василия Тёмного было ещё слишком мало сил и союзников в борьбе с могущественным Новгородским государством. Даже Псков готов был поддержать выгодного экономического партнёра и вечного соседа – Новгород, в ущерб отношениям с воинственными москвичами. А ещё была Литва, с интересом наблюдавшая за внутрирусской борьбой и готовая выступить на новгородской стороне для защиты своих интересов.

Обращаясь к экономическому аспекту разногласий между «Севером» и «Югом» Руси, историки находят много интересного для прояснения политических позиций Новгорода и Москвы. Как писал в своё время ленинградский историк А.А. Зимин: «Если посмотреть на Русь не с «подмосковной» колокольни, а как бы с общероссийского спутника, то картина соотношения сил будет следующей. Многочисленные государственные образования представляли три тенденции, или силы, поступательного развития. Первая из них – Новгород и Тверь, которые богатели на транзитной торговле с Западом и Востоком. Как в торговле, так и в политике они балансировали между другими странами и землями».

Ко второй силе Зимин относит Русский Север и частично Поволжье, где всё ещё в среде пермяков, удмуртов, мари и чувашей господствовало язычество, а главной ценностью были естественные ресурсы – пушнина, соль. Это были земли, открытые для дальнейшей колонизации и военных грабежей. Выходцы из этих мест – галицкие князья уже задумывались над созданием независимого от Москвы государства, способного жить за счёт собственных богатств.

Но над всем необъятным Северо-Западом и Северо-Востоком Руси со времён Дмитрия Донского отсвечивал меч державной Москвы, за которым маячила татарская сабля. «Хлебородный Центр с его холопьей покорностью властям и благочестивостью бессловесной паствы», – так определяет третью силу А.А. Зимин. Связанная древними корпоративными узами боярских родов, приверженная жёсткой иерархии отношений и не терпевшая вольностей Москва могла развиваться только за счёт внешней экспансии, позволявшей «выхлопнуть пар» из тесных дворов московских бояр. Эта олигархия не просто подавляла другие сословия – она вообще не считалась ни с кем, кроме государя.

Именно в этом направлении стремительно двигалась московская политика с середины XV века. И на этом пути у неё неумолимо вырастал вольный Новгород – огромный землевладелец, успешно торгующий на Балтике, впитавший дух свободного предпринимательства и заучивший в десятках поколений азы правовой защиты от властного произвола.

Предвосхищая события падения Новгорода, А.А. Зимин пишет о новгородцах: «Люди из прошлого, заглянувшие в будущее, были раздавлены людьми, жившими в настоящем. Романтиков победили трезвые реалисты. Победа далеко не всегда бывает за процветающими и богатеющими». Если бы это не были слова советского историка, работавшего в атмосфере «застойных времён», можно было бы усомниться: а нет ли здесь конъюнктурного душка?

«ЧЕСТНО И ГРОЗНО»

Ок. 1450 г. – «Поклон от Сменка от Корелина. Пришле, господине, к тобе на село на Пытарево. Цим его пожалуешь. И ты, осподине, прикажи всякое слово. А язъ, тобе, своему господину, цолом бью» (Берестяная грамота № 243 о переходе крестьянина к новому господину).

1456 г. – «Новгород держати вам в старине, по пошлине, без обиды; а нам, мужем новгородцем, княжение ваше держати честно и грозно, без обиды… Ни на Низу ноугородца не судити, ни дани ни роздавати, ни приставов вам не всылати во всю волость Ноугородцкую, с Низу не всылати» (Из Договорной грамоты Великого Новгорода с великим князем Василием Васильевичем о мире в Яжелбицах. Конец февраля 1456 г.)

1450-е гг. – «Новград стоит, стен у него нет, были древяны и те погорели, и костры (башни – С.А.) тако же возгорели, не покрыты. А ворот нет, кто хочет, тот идет и выйдет, а сторожей нету» (Московское «Сказание о градех от Великаго Новаграда и до Рима»).