Годы 1500 – 1506. От Ивана к Василию
Скрылось за поворотом нашего пути к 1150-летию Великого Новгорода очередное столетие новгородской истории. XV век подарил нам последние вести
о достижениях свободного Новгорода, обессмертившего себя существованием вечевой республики. Новгородская республика жила более 300 лет,
что до сих пор поражает воображение устойчивостью и эффективностью форм управления городом и их непрерывным совершенствованием.
Благодаря опыту новгородцев можно признать беспочвенными любые рассуждения о врождённой приверженности русских авторитарным формам правления. «Помните о Новгороде» – так должно быть написано на щите тех,
кто защищал и защищает традицию демократических начал российской государственности, от Радищева до идеологов «новой России».
Начавшийся в 1478 году процесс включения Новгорода в состав Московской Руси оказался крайне болезненным для новгородцев и одновременно стал большим искушением властью для правителей «Третьего Рима». Править таким огромным государством оказалось не просто трудно – потребовалась коренная ломка старинных отношений внутри великокняжеской семьи.
В октябре 1503 года умирает великий князь Иван III, который до последнего момента не мог определиться с наследником огромного царства. Его последняя попытка примириться с обиженными сыном Василием и внуком Дмитрием, получившими одинаковые права на престол, так и осталась курьёзом.
В завещании Ивана III все его сыновья получили в управление уделы, вот только старшему Василию досталось 66 городов, а трём остальным 30 на всех.
ВОРОТА, ОТКРЫТЫЕ ДЛЯ БЕДЫ
Первые годы XVI столетия внесли много нового в повседневную жизнь города на Волхове. Уже в 1502 году начинается кардинальная реконструкция внешних укреплений города. Как сообщает летопись, каменные стрельницы-башни в проезде каждой улицы сквозь вал были разломаны, а поверх их древних оснований сооружены новые деревянные башни. Так требовало развитие осадного искусства в условиях непрерывно совершенствовавшегося огнестрельного оружия. Мощные пушки легко пробивали или разрушали ядрами каменные преграды, а вот срубные стены, засыпанные землёй, оказывались для них менее уязвимыми.
За два года работы на валу Окольного города были закончены, причём для участия в них были согнаны крестьяне из окрестных земель. После завершения строительства возле каждой башни была выставлена стража, а городские ворота стали замыкать на ночь. Так горожан начали приучать к непривычной отчуждённости Новгорода от своей округи. Получается, что его не столько укрепили, сколько «обложили», на всякий случай…
А случаи могли быть разные. Как раз в это время в лучших средневековых традициях начали действовать противники «лихой ереси жидовствующих». В 1504 году новый царь Василий Иванович повелел: «лихих смертною казню казнити; и сожгоша в клетке диака Волка Курицына, да Митю Коноплева, да Ивашка Максимова… а Некрасу Рукавову повелеша язык урезати и в Новегороде в Великом сожгоша его. И тое же зимы архимандрита Касияна юрьевского сожгоша, и его брата, иных много еретиков сожгоша, а иных в заточение разослаша, а иных по манастырем».
Запуганные двумя десятилетиями репрессий, а потому притихшие новгородцы смиренно ожидали дальнейших несчастий. Как говорится, пришла беда… Похоже, что ворота и вправду отворились. Во всяком случае, так рассказывает знаменитое «Видение хутынского пономаря Тарасия», входящее в состав «Жития Варлаама Хутынского».
В сказании говорится о пономаре Хутынского монастыря Тарасии. Сама по себе должность пономаря скромная: это церковнослужитель низшего чина, в обязанность которого входило прислуживать в церкви при исполнении различных церковных треб: он зажигал свечи, приготавливал кадила, звонил в колокола. О таких говорили: «Пономари близко святости трутся, а во святых нет их».
Пономарь Тарасий ночью готовил свечи для утреннего богослужения в хутынском храме Преображения, рядом с мощами преподобного Варлаама. Вдруг свечи над гробом святого зажглись сами собой, затрещали лампады у икон, и даже кадило стало дымиться, распространяя чудное благовоние. Поднялся из своего гроба преподобный Варлаам, вышел на середину храма и начал молиться. Перепуганный Тарасий пал перед святым на колени. «Дерзай, не бойся», – сказал Варлаам и отправил его на церковную крышу осмотреться, что творится в Новгороде.
Поднявшись на церковь, Тарасий остолбенел: волны Ильменя поднялись стеной и грозили затопить Новгород. Тарасий поведал о видении преподобному, и тот затянул трёхчасовую молитву во спасение города от наводнения. После этого Тарасий ещё дважды поднимался на храм, наблюдая страшные пророческие сцены. Всё происходившее ему объяснил Варлаам: город ожидало моровое поветрие, а через три года после него будет гибельный пожар на Торговой стороне.
После такой беспокойной ночи святой вернулся в свою гробницу, а свечи и лампады угасли сами собой. Этот сюжет, явно родившийся вдогонку самим событиям, стал основой для многочисленных икон. На сегодняшний день известно 7 икон XVII-XVIII веков, передающих графическое описание «Хутынского чуда». Одна из них находится в экспозиции Новгородского музея, потрясая нас очень живой передачей священного ужаса, охватившего новгородцев в годину испытаний огнём, чумой и тысячами смертей.
В 1506—1508 гг. в городе действительно свирепствовала моровая язва. Вот что пишет об этом новгородский летописец: «При великом князе Василье Ивановиче всея Руси и при архиепископ новгородцком, владыце Серапионе, бысть въ Новегороде мор велми велик железою, паде же и людеи безсчислено, и того бысть по три осени. Последнюю же осень, лета 7016 (1508), паде людей, мала и велика, мужеска полу и женьска, 15000 душь и 400 без четырех голов».
В том же 1508 году в Новгороде произошел пожар, про который летописец пишет, что такого страшного пожара еще никогда не бывало. Называя число сгоревших — 2314, летописец добавляет: «утопших же и згоревших в пепел число Бог весть, а горело день да нощь да на завтрее до полуден».
Похоже, оба жутких события слились в сознании новгородцев в единое бедствие и послужили основой легенды о видении пономаря Тарасия. Академик Дмитрий Лихачёв убедительно соотносит время возникновения рассказа о видении хутынского пономаря с постройкой в монастыре в 1515 г. нового храма. Спасо-Преображенский собор в Хутыни стал самым высоким из новгородских церквей. Это был один из немногих поздних новгородских храмов, имевших внутренний ход на кровлю. Именно с неё открывался единственный и неповторимый вид на Новгород: город расстилался на юг от собора, был виден во всех своих деталях, а за городом, как бы нависая над ним, на самом горизонте стояло казавшееся выпуклым Ильмень-озеро. Открывавшаяся с крыши Хутынского собора панорама могла быть поводом к созданию легенды.
«ШТИ С МАСЛОМ, ДА МАСЛЯНЫЕ БЛИНЫ»
Присоединение обширных новгородских земель к Московскому княжеству стало одним из толчков к активизации монастырской жизни на Русском Севере. Колонизация этих мест в XII-XIII веках происходила за счёт постепенного продвижения промысловых артелей, искавших богатые пушниной и рыбой угодья. Следом за промысловиками здесь стали появляться монахи, которые основывали свои обители как крепкие хозяйства, державшиеся за счёт неустанного труда братии. «Тружахуся постом и молитвами купно же и ручным делом, иногда же землю копаху мотыгами, иногда же древеса на устои монастыря заготовляху и воду от моря черпаху», – так описывает жизнь первых монахов житийная литература.
Именно на эти монашеские коллективы опирался на рубеже XV-XVI веков великий князь Иван III в укреплении своего влияния на бескрайних северных просторах. Новая московская власть была заинтересована не только в монахах-миссионерах, но и в существовании в новгородских пределах крепких монастырских хозяйств, одновременно являвшихся защитниками обширных территорий. Именно поэтому многие монастыри оказались под прямым покровительством московских князей.
Образцом такого партнёра столичных властей был Соловецкий монастырь, основанный ещё в «новгородское время», в 1420-е годы. Древнее житие Соловецких преподобных рассказывает о том, что при устье реки Выга, на месте, называемом Сороки, жил старец по имени Герман, который прежде бывал на Белом море и знал Соловки, куда жители поморья приезжали летом ловить рыбу. К этому старцу, после многих лет его уединенной жизни, прибыл другой старец – Савватий. Сообща старцы и решили основать новый монастырь.
Место они выбрали крайне удачное: Соловецкий архипелаг состоит из шести крупных островов, не считая множества мелких. Самый большой остров имеет 25 км в длину и 16 в ширину. Несмотря на близость к Полярному кругу, климат здесь сравнительно мягкий. Растительный и животный мир разнообразен, в изобилии водятся грибы и ягоды. Подарком давно растаявшего ледника является около 500 пресноводных озер с прекрасной питьевой водой и большим запасом рыбы.
От новгородского периода истории Соловецкого монастыря не осталось архитектурных памятников. Зато монастырь богат постройками времён другого подвижника – Филиппа (Колычева), принявшего во времена Ивана Грозного мученическую смерть в звании митрополита Московского.
Летописец с гордостью сообщает о росте монашеского благосостояния при игумене Филиппе: «…прибыли шти (щи – С.А.) с маслом, да масляные приспели разные блины…» Для облегчения труда были внедрены различные технические новшества – механическая подача зерна на сушку, разлив сваренного кваса по бочкам.
В XVI веке в монастыре разворачивается каменное строительство. От тех времён сохранились Трапезный комплекс и центральный монастырский собор Преображения Господня. Для обеспечения стройматериалами на острове был создан даже кирпичный завод. При Колычеве были проведены основные дороги на Большом Соловецком острове, 52 озера соединены каналами, введены многие технические усовершенствования. И всё же эти достижения соловецких монахов не спасли монастырь: его репутация оказалась надолго испорчена в советские времена размещением здесь в 1920-30-х годах СЛОНа –соловецкого лагеря особого назначения…
ОБЛОЖЕН БЫСТЬ ВЕЛИКИЙ НОВГОРОД
1502 г. – «Обложен бысть Великыи Новгород болшии по обема странами Волхова около, а пригон бысть крестианом Новгородцкой отчины» (Новгородская четвёртая летопись).
1505 г. – «И прииде к пономарю Тарасию сам Варлаам чюдотворец и глагола ему: «Брате Тарасие, хощет Господь Бог погубити Великий Новъград. Взыди, брате, на самый верх церковный и узриши пагубу Великому Нову-граду, что хощет ему Господь Бог сотворити» (Видение Хутынского пономаря Тарасия).
От памятного сада до репетиционной базы: юные новгородцы удивили экспертов сложными проектами
